Теперь мне надо описать некоторые фамильные черты всех этих трех семейных ветвей: Неаполитановых, Новиковыхи Левицких. Неаполитановы— непрактичные, смирные, скромные, нехитрые. Из тех, что упустят даже то, что само плывет в руки. Скорее сделают для других, но не для себя. Глубоко чувствующие, легко ранимые, впечатлительные люди. Но в то же время люди твердых правил поведения. Новиковы— практичные, но неприятные в поведении и среди окружающих их людей.

Левицкие—умные, все знают, умеют все расставить на свои места. Но среди них тоже были нехорошие люди. Таковы, например, тетя Таня, Наташа, Сергей Яковлевич. Черты, присущие Неаполитановым, — у меня, деда Коли, Иринушки. Типичные Новиковы— Володя, Ниночка, Сергей Васильевич. Типичная Левицкая— тетя Ася.

Во мне переплелись многие черты моих родственников, предков. Я непрактичная— это от дедушки. Упускаю даже то, что само плывет в руки, — тоже от него. Определенная порядочность, точность, стремление к расписанию — от Левицких. Нервность, ранимость, беззащитность — от предка- пьяницы. Известная леность, которая мешает в борьбе за различные блага, нерешительность, подверженность сомнениям — от пьяницы. Папа мой всегда говорил, что последствия пьянства сказываются в третьем поколении. Он очень боялся за нас с Никулищей, особенно за него. Уделял ему много внимания, тревожился. Не умри он так рано, проживи еще хотя бы лет двадцать, он очень облегчил бы жизнь моему брату. Третье поколение, видимо, целиком сказалось на нем: он доверчив к людям, ко всем идет с открытой душой, незлобив, все принимает за чистую монету. Но он ведь не такой, как все люди, и люди не принимают его и не понимают. Папа мой не был ни скупым, ни жадным, но у него было много черт Левицких. Он всегда знал, что нужно делать и как, не заискивал перед людьми, и люди его любили. У него было много друзей и, пожалуй, не было врагов. Он не был карьеристом, не лез вперед, но и на работе его, пожалуй, не обходили. Правда, работал он безотказно.

Эти черты были присущи и тете Ане. Она тоже всегда знала, что и как нужно делать, и делала все правильно. Была большая юмористка, в ее характере было много веселости, но, к сожалению, ей мешала жить ее навязчивая идея, что ее муж, славный и добрый дядя Саша, изменяет ей.

Большое добродушие, юмор и гостеприимство унаследовал и ее сын Борис. Но, к сожалению, пьянство и буйство взяли в нем верх и привели к трагическому исходу. Большой юмористкой и веселой по натуре была и Нюся Матушкина.

Юмор присущ был и тете Асе. Вот такие были наши родственники по отцовской линии. Неутомимость в работе, с ворчанием, с проклятиями нести свой крест, тянуть лямку — это я повторила жизненный путь своей бабушки. Ей приходилось, как и мне, крутиться и вертеться как белкав колесе. Над ней была гроза — свекор, надо мной — «Сила Ерофеевич Грознов» — мой распрекрасныйдеда Мишечка, которого я отыскала и посадила себе на шею. Дочери бабушкиноровили отлынить от мытья посуды или пола, моя дочь поступает точно так же. Но «Сила Ерофеич» рявкнет грозно — только посмей пожаловаться! Что такое мытье посуды? Минутное дело!

Катя Евладова (епархиальное училище) Дедушка Венедикт Викторович Евладов сам готовил своих дочерей Катю и Саню в епархиальное училище и сам повез их в Оренбург сдавать вступительные экзамены. Катя поступала во второй класс, Саня— в первый. Кате досталась по Закону Божию история Есфири Мардохея. Она рассказала своими словами, как они учили с дедушкой. Законоучителем в училище был Кречетович. Это был человек незаурядный, видимо, неглупый, но по характеру очень вредный, язвительный и ядовитый. Он носил очки с такими толстыми стеклами, что глаза казались огромными и пугали маленьких глупых епархиалок. Он был для них грозой: на уроках издевался, высмеивал. Как инспектор классов он должен был следить за приготовлением домашних заданий. Терпеть не мог болтушек и вязальщиц, собиравшихся на задних партах. После экзамена дедушка, гордившийся своими умными дочерьми, спросил Кречетовича: «Ну, как?» Тот, отпустивший во время рассказа Кати об Есфирии несколько ядовитых замечаний, сказал доброжелательно: «Посмеялись мы над ответами вашей дочки, потешила она нас». Тут дедушкавскипел. В гневе он мог хорошо говорить, находил яркие, хлесткие слова, умел развить свою речь, и так отбрил Кречетовича и всю комиссиюзаодно, что Кречетович долго не мог этого забыть и всегда потом при случае говорил моей маме: «А папенька у вас горяченький». Но задевать ее не смел, сделал ее в церкви уставщицей. Когда он проходил по классам, проверяя, как готовятся домашние задания, моя мама быстро прятала тетрадки и вынимала заранее приготовленную библиотечную книгу. Это Кречетовичунравилось, он одобрительно кивал ей головой.

Итак, девочки Евладовы были приняты в училище. За них стояла горой начальница. Она была не в ладах с Кречетовичем, не любила его и старалась все сделать ему поперек. Однажды на переводном экзамене Катядолжна была сдать «Пророчества». Но после ее блестящих ответов вся комиссиязамахала руками на Кречетовича, когда он вздумал спросить «Пророчества». Ответ был хорош и без них.

Итак, позади первый год учебы в епархиальном училище. Катябыстро завоевала прекрасное мнение учителей о себе. Она грамотно изъяснялась, сочинения ее были написаны с блеском (впоследствии она побеждала даже знаменитую Сейфуллину). Катямного читала, она была библиотекареми могла брать в библиотеке любую книгу. Училась музыке и впоследствии неплохо играла. Девочкиездили на учебу всегда одни. Будучи по складу ума не математиком, а лириком, Катяпобеждала и этот чуждый и непонятный для нее предмет.

Так она училась до тех пор, пока на пятнадцатом году рождения ее не постигла злая болезнь. Она говорила, что подцепила ревматизм в сыром доме, где они жили, что в комнате, где она спала, промерзал угол ее кровати. Так это было или не так, только злая болезнь настигла ее, и она пролежала в постели все лето, а осенью нужно было возвращаться в училище. Но как? Дедушкав своем тщеславии не допускал и мысли, чтобы его дочьпропустила учебуи осталась на второй год. Он хотел отправить ее больную. Во время пересадок Санядолжна была нанять носильщика, который вынес бы больную из вагона, а в Оренбурге ее положат в училищную больницу. Мою маму охватил ужас. Бабушка плакала, молила оставить дочьдома. Наконец сердце дедушкисмягчилось. Саня уехала одна, а Катя осталась дома, проболела целую зиму, но наконец поправилась. На будущий год поехала в училище, училась уже вместе с Саней и будущей писательницей Сейфуллиной. Лида славилась своими сочинениями, но моя мамаумела писать не хуже. Часто по просьбе подругона писала сочинениячуть ли не всему классу, и всем разные. А бывали случаи, когда Лидаполучала за сочинение «5», а моя мама «5+».

Шли годы, и вот пришло время расстаться с училищем. На радостях несколько выпускниц, и моя мамав том числе, наняли извозчикаи поехали кататься по городу, которого они совсем не знали. Им случайно встретилась ехавшая на извозчике классная дама. Увидев вырвавшихся на свободу пленниц, она велела им остановиться, но какой-то дух неповиновения вдруг овладел девчонками. Они велели извозчикупогонять и умчались от начальства. А потом пришлось-таки держать ответ. Под аккомпанемент рыданий подругКатяначала защитительную речь. Она увлеклась, находила красноречивые слова и сумела утихомирить гнев вышестоящих. Начальница смягчилась и простила виновных.

Так закончилась оренбургская эпопея. Учениепозади. Лето в Чумляке, куда как раз приезжает «на холеру» студент-медик Николай Дмитриевич с товарищами.