Отец моего дедушки по отцовской линии Федор Иванович Неаполитанов был пьяницей и скандалистом. Он постоянно придирался к своей жене Анастасии Ермолаевне и невестке Пашуте, не давал им спокойно жить. Ни одного светлого дня не было у бедных женщин, только пьяные скандалы, ругань, часто им приходилось уходить из дома. Дедушка мой, Дмитрий Федорович, видя это, дал в детстве зарок никогда не пить. И сдержал свое слово — был абсолютным трезвенником. Мой папа рассказывал мне такую историю: когда в обед на стол подавали жареную рыбу, Федор Ивановичимел обыкновение придвигать блюдо к себе и ковыряться там вилкой, выбирая себе лучшие кусочки. Однажды дедушка, которому в то время было 12 лет, быстро разрезал рыбу на части. Отецего разозлился, закричал и чуть не ткнул сыну в глаз вилкой. Дмитрий убежал и спрятался. За этот поступок ему ничего не было, а отецего перестал впредь делать так. Когда пьяница умер, все вздохнули с облегчением.
Мои дедушкаи бабушка Неаполитановы
У моих дедушки и бабушки, Дмитрия Федоровича и Прасковьи Осиповны Неаполитановых, родилось пятнадцать детей, но в живых остались только четверо: Николай, Василий, Валентинаи Анна. Вся семья запечатлена на фотографии, которая сохранилась в старом альбоме.
Дедушкадал высшее образование всем своим детям. Мой папаНиколай Дмитриевич сначала учился в духовной семинарии, но стать священником не захотел и поступил в Томский университет на медицинский факультет. Дядя Васяокончил Казанский университет и стал юристом — присяжным поверенным (я в детстве говорила «присяженный поверный»). Тетя Ленаи тетяАняокончили Высшие Бестужевские курсы в Петербурге. Семьяжила дружно. В доме всегда звучали шутки, смех.
Еще будучи студентомТомского университета, папаоднажды летом был послан на практику «на холеру» в село Чумляк. Он был очень застенчив, но много работал над собой, стараясь преодолеть свой недостаток, упорно добивался этого. Он решил познакомиться с самой первой чумлякской семьей — Евладовыми, и явился к ним с визитом. Здесь он познакомился со своей будущей женой Екатериной Венедиктовной Евладовой.
Дедушка Венедикт ВикторовичМой дедушкапо материнской линии Венедикт Викторович Евладов был в Чумляке священником. Он окончил гимназию и совсем не собирался служить в церкви, но внезапно умер его отец, и он, оставшись единственным кормильцем своих незамужних сестер, пошел в священники. Женился на Клавдии Федотовне Соловьевой. Семьяжила в большом двухэтажном каменном доме, очень сыром (в нем моя мамапотом получила ревматизм, да и остальные детине избежали этого). Дедушкабыл «лошадником», то есть любил лошадей и знал в них толк. У него был красавец кровный рысак Буран, а также другие лошади.
Дедушкабыл красивый, с открытым лицом, кудрявыми волосами, очень эмоциональный, вспыльчивый и горячий, но отходчивый. В гневе он не помнил себя, мог даже побить детей, лошадей, Дедушка после нанесенных кому-либо обид. Сдерживать себя он не мог, да и не умел. Моя мамаунаследовала эти его черты.
Дедушкабыл достаточно образован, начитан. Выписывал много книг, журналов. Любил читать, а вся семья, собравшись вокруг него, слушала. Читал он очень хорошо. У него был прекрасный слух, он играл на скрипке, был страстным преферансистом, умел хорошо говорить, был интересным собеседником. Детиего любили и побаивались, селянеуважали и даже гордились своим батюшкой.
БабушкаБабушкабыла, напротив, необыкновенно уравновешенной, спокойной. Не раздражалась, не сердилась. В молодости она была очень красивой. Вышла замуж совсем молодой. У бабушки былхороший музыкальный слух и негромкий приятный голос. Она знала много старинных романсов и песен и часто за работой по дому или за шитьем пела. Я любила слушать ее пение, но очень жалею, что не запомнила слов многих старинных романсов. Особенно мне нравилась баркарола «Гондольер молодой».
Катя ЕвладоваУ дедушки с бабушкой родилось тринадцать детей. Некоторые из них умерли совсем маленькими. Вырастили дедушкаи бабушкасемерых. Их имена: Екатерина, Александра, Манефа, Евгений, Николай, Михаил, Владимир. В настоящее время жив только Владимир Венедиктович Евладов — мой дядяВолодя, вернее даже, наш общий дядяВолодя. Моя мамочка была старшей, разница в возрасте с самым младшим ее братом Володейсоставляет восемнадцать лет. Мамочкародилась в селе Кананикольском, откуда ее, совсем маленькую, всего нескольких недель от роду, привезли в Чумляк.
Однажды бабушкаи дедушкаотправились в гости. Свое крохотное чадо взяли с собой, и бабушка, которой в то время было не более девятнадцати лет, положила сверток в прихожей под шубы. Она преспокойно сидела с дедушкойв гостях, а «сверток» тихо и мирно спал под шубами, пока его случайно не обнаружили. Хозяева засуетились, захлопотали, принесли «сверток» в комнату и положили на кровать. Училась моя мамочкав начальной школе в Чумляке, а потом пришла пора ехать в Оренбург, поступать в епархиальное училище. Сохранилась фотография, на которой дедушкасо своими двумя старшими дочерьми.
«Математик» и «лирик»
Тетя Санябыла младше моей мамы на год. У нее были хорошие математические способности. Дедушкатоже был математик. Он любил задавать своим дочерямустные математические задачи. Часто за обедом или за чаем он говорил: «Я задумал число». ТетяСанямоментально решала в уме задачу и сообщала ему на ухо решение.
Моя мамане была математиком. Она не могла так быстро сообразить или решить. И к тому же действовал психологический момент — страх, что она не решит, а Санярешит мгновенно. Дедушкасчитал Санюболее способной и при поступлении в епархиальное училище мягко сказал Кате, чтобы она не слишком переживала, если Санябудет учиться лучше нее. Это очень задело мою маму, ведь она не была менее способной, чем Саня. Просто у нее были иной склад ума и большая особая тонкость и впечатлительность. Но фамилии своей она не посрамила, все годы в училище училась блестяще. Хотела учиться и дальше, но не получилось — вышла замуж.
Саняже по окончании училища стала учительницей, работала в Екатеринбурге. Она очень любила меня и даже просила мою маму отдать меня ей в дочери. В своем предсмертном письме она завещала мне свои очень красивые и ценные золотые серьги. Я носила их до тех пор, пока пьяница не украл их и не пропил.
МанефаСамая младшая из сестер, Манефа, была красавицей. Сохранился большой ее портрет. Милое лицо, толстая коса, глаза прозрачные. Весь облик изящный, тонкий. Ее судьба, так же как и судьба ее сестры, трагична. В детстве она была нелюбимым ребенком. Она былашалунья, озорница, и на нее всегда валили все провинности. И вечно она была наказана. Часто она, ложась спать, со слезами говорила сестрам: «Скажите папочке, что я без ужина легла». Она умерла очень рано, лет двадцати. Отчего? Даже не выяснено: не то ревматизм, не то туберкулез, не то сердечная какая-то болезнь. Но болела она долго и умирала мучительно. Сознавала, что умирает, кричала: «Я не хочу умирать, сделайте что-нибудь, спасите меня!» Ничего сделать не смогли, спасти не сумели. И молодая цветущая девушка ушла из жизни.
Старшим из сыновейбыл дядя Женя. Он был не по-евладовски высоким, красивым. Носил пенсне, играл на скрипке, даже, случалось, играл в составе оркестра. Я помню, что когда он к нам приезжал, то играл «Колыбельную» Чернявского. У меня где-то сохранились ноты. Ночевал он в гостиной и спать по утрам любил долго.
Как-то мне пришлось гостить в Чумляке. Когда это было и по какому поводу — не знаю (быть может, это было тогда, когда папаболел сыпным тифом). Жила семьябабушки (к тому времени овдовевшей) уже не в большом доме, а в маленьком. Хозяйничала в доме одна из сестердедушки(кажется, тоже тетяСаня). Мои игрушки находились в кухне под столом. Запомнилось на всю жизнь, как Володяоднажды позвал Женюобедать: «Евгений, айда жрать!»