В какое время переведено было сюда из Шадринска центральное управление, сведений в документах не отыскано; но в 1774 году Челябинск уже составлял центр провинциального управления под именем Исетского. Пределы его управления составляли кроме Зауральской Башкирии дистрикты: Исетский (Челябинский), Шадринский, Окуневский и Куртамышевский. Воеводою в тогдашнее время был статский советник Алексей Петрович Веревкин. На него пал жребий защищать Челябинск и подведомственные Исетской провинции дистрикты от пугачевского бунта, пламя которого так быстро разгорелось тогда в здешнем краю. Чтобы обезопаситься от бунтовщиков, он в первых числах декабря 1773 года наскоро распорядился выбором из крестьян здоровых и способных 1300 человек, которых по чрезвычайным обстоятельствам назвавши временным казачеством, потребовал немедленно в Челябинск под командою набранных в слободах отставных солдат с тем велел им иметь огнестрельное оружие, у кого какое есть, и запастись провиантом из домов на две недели. Так как мятеж пока еще не по всему управлению успел распространиться, то распоряжения воеводы были исполнены в точности. Но только приведение в исполнение этих мер обошлось не без злоупотреблений со стороны исполнителей, потому что в казачество избирались и назначались миром люди несправедливо: одиночки, бедные, дряхлые и малолетки. По этому случаю казначей секунд-майор Иван Заворотков настоял, чтобы, во-первых, от 7 человек назначен был один здоровый и немалолетний, во-вторых, шести человекам того седьмого снабдить пристойною одеждою, в-третьих, дать тому седьмому человеку от прочих шести лошадь верховую с прибором, в-четвертых, им же снабдить казака фуражом и провиантом и сверх того каждый из шести человек должен был дать ему по 25 копеек в месяц и, наконец, в-пятых, взять в казаки из семейств многорабочих, где 5 и 7 душ, а из тех семейств, где от 1 до 5 душ, не брать и не назначать, в видах сохранения их хозяйств и домашнего быта. Как бы то ни было, только ополчение составилось; из разных мест потянулись к Челябинску временные казаки в разнообразнейшем одеянии, вооруженные турками. Слуху о войсках, прикомандированных из Сибири, еще не было близкого.

С такими приготовлениями к защите от бунтовщиков Челябинск держался в упорной осаде почти целый месяц январь 1774 года; и все-таки не был взят бунтовщиками. Это было вот как: 5 января 1774 года мятежники уже были в Чебаркульской крепости, в расстоянии 37 верст от Челябинска, на который они располагали напасть 7 января. Власти и обыватели городские были, по-видимому, спокойны; вместе с казаками они готовились дать отпор врагам, их вооружение было в исправности, но уже замысел измены существовал в Челябинске; казацкий хорунжий Максим Невзоров тайно возбуждал челябинцев к непокорности законным властям, обещая милости от самозванца, если они добровольно покорятся и передадутся ему.

Посадский Прокофий Чебыкин, перебежавший из Челябинска в Шадринск, показывает, что в воскресенье 5 января 1774 года во время заутрени челябинские казаки под предводительством Невзорова внезапно напали на приведенную с Сибирской линии артиллерию, расположенную на городской площади, против церкви и воеводского дома, отняв ее у часовых, они расставили заряженные пушки по улицам и зажгли фитили, хотели уже стрелять, но подоспевшие канониры прикладами и штыками отогнали их от пушек. Между тем воевода Веревкин, находившийся в церкви, услышал тревогу и вышел на площадь, мятежники тотчас же схватили его, связали и уже потащили на воеводский двор, но, к счастью, успели прибежать туда уже ободренные успехом канониры и силою оружия освободили его. Видя неудачу, главный начинщик Невзоров бежал, пять же человек его товарищей были схвачены и заключены в острог. При выезде из Чебаркульской крепости по дороге к Челябинску предводителя мятежной партии к нему явился бежавший из Челябинска Невзоров. За три версты от Челябинска мятежники были встречены пушечной пальбой, на что они отвечали тем же. Казаки-крестьяне, предавшиеся самозванцу как безоружные, по приказанию предводителя бунтовщиков рассыпались по окрестностям Челябинска по одиночке, стараясь бродить по возвышениям, чтобы челябинцы подумали, что осаждающих много. Однако этот маневр не удался, мятежники отступали к деревне однодворной, где предводитель их ночевал в крестьянской избе. Следующий день мятежники провели в бездействии; Невзоров подъезжал верхом на лошади к Челябинску и убедил часовых отворить ворота, часовые исполнили его желание, и он, думая, что они передаются на сторону Петра III, въехал в крепость; но часовые схватили его и представили в провинциальную канцелярию, по распоряжению которой на другой день его водили по городу в в конских железах. По утру 9 января мятежники опять подступили к Челябинску и производили пальбу до полудня, из города им отвечали тем же. Потеря бунтовщиков на этот раз заключалась только в двух лошадях. Хотя число осаждающих город увеличилось еще 400 человеками из кыштымских крестьян (Пермской губернии), прибывших к Челябинску с двумя пушками, однако предводитель мятежной толпы, вероятно, убедился в невозможности взять город при тогдашних обстоятельствах и отступил к деревне Шерстневой. Здесь к нему присоединились еще несколько шаек, состоявших израбочих Кыштымского, Кислянского и Ураимского заводов, уже предавшихся на сторону Пугачева. Впрочем сам начальник мятежной партии вскоре отправился из деревни Шерстевой в Уральск, вероятно, на очи Пугачеву, причем крестьянам казакам разрешил идти, кто куда хочет, а башкирам приказал окружить Челябинск и строго запретил пропускать кого бы то ни было туда и обратно.

Управитель Окуневского дистрикта Томилов, полагаясь на храбрость собранных им крестьян в числе 100 человек, выступил с ними в половине января 1774 года, вследствие получения приказания от Исетской провинциальной канцелярии к городу Челябинску, с намерением прогнать оттуда скопившиеся толпы мятежников, или, по крайней мере, подать какую-либо помощь осаждающим. Но узнав уже на пути, что в Челябинск пройти нельзя по причинам многочисленных скопищ башкир, обложивших город, которые вешают всякого, кого только захватят, за лучшее счел со своей малочисленною командою возвратиться в Окуневск.

При осадном положении Челябинска, где сосредоточен был центр управления, крестьяне окрестных селений ясно склонились на сторону Пугачева. Этому весьма много способствовали листы, которые распространялись главными агентами Пугачева и назывались манифестами. Они были такого содержания:
«БОЖИЕЮ МИЛОСТИЮ
Мы, Петр Великий император и самодержец Всероссийский и проч.,
объявляем во всенародное известие:

Небезызвестно есть каждому верноподданному рабу, каким образом мы от недоброжелателей и завидцев общего покоя всероссийского и по всем правам принадлежащего престола лишены были, а ныне Всемогущий Господь неизреченными праведными судьбами и молением и усерднейшим желанием нашим верноподданных рабов скипетру нашему покоряет, а завидцев общему покою и благотишию под ноги наши повергает; токмо и ныне некоторые ослепясь неведением или помрачены от зависти злобою, не приходят в чувства и высокой власти нашей чинят противление и непокорение итщатся процветшая имя наше таким же образом, как и прежде, угасить и наших верноподданных рабов и истинных сынов отечеству аки младенцев осиротить. Однако мы по природному и верноподданных неизреченному великодушию, буде кто и ныне возникнув из мрака неведения и пришед в чувство власти нашей усердно покорится и во всеподданнической должности быть повинится всемилостивейшее прощаем; сверх того всякой вольности отечески вас жалуем; а буде же кто и за сим в таком же ожесточении и суровости останется и данной нам от Создателя не покорится, то уже неминуемо навлечет на себя праведный наш и неизбежный гнев, чего ради от нас для надлежащего исполнения и всенародного истинного познания сим публикуется. Декабря 2 дня 1773 года».  Подлинный подписан так: Петр.

Вольность, возвещавшаяся в манифестах Пугачева, кружила головы простого народа, очарованные ею, уже нисколько не думали о том, что действительно ли настоящий император пишет подобные манифесты.