1901-й г.
Двадцатый век застал нас в тех же условиях жизни, в той же квартире. С Ругиновыми и другими знакомыми отношения по-прежнему хорошие, служба — одно удовольствие; место в Попечительстве о народной трезвости я не бросал, — все-таки 25 р. в месяц за несколько часов работы в неделю — годятся.
Арсенал мой, пострадавший после кражи в доме Протопопова, начал восстанавливаться.
Первое…2-го или 3 января получил из Ижевского завода заказанный мною бюксфлинт с патронами и пулелейками. Кроме обычного прицела — высокая мушка и подъемный щитик, на шейке ложи поставлен прицел Леймана. Работа простая, но очень чистая и аккуратная. С первого взгляда бюксфлинт показался мне маленьким и легким, на вес — чуть больше 9 фунтов, стволы длиною 1 аршин, — в общем, ружье очень понравилось.
Предстояла приятная задача — пристрелять тот и другой ствол… нечего и говорить, что стволы были измерены, взвешены, были сделаны слепки с патронов и части стволов. Цена ружья 65 р., со всеми принадлежностями — 85 р.
Второе… Купил у контролера Жеденова, недавно вышедшего из военной службы, пехотную берданку с массой патронов и пороха за казенную цену — 5 р. Берданка вполне исправна, с хорошим боем, — по словам Жеденова, выбрана опытным стрелком.
Я, конечно, решил привести ее в более благообразный вид. Сделалновую мушку — с 2 концами, иглой и шариком, — для установки — по желанию любой — пришлось делать пружину; — сделал 12 штук — ломались или гнулись. Удалась 13-я, но мушка не понравилась, — сделал простую — постоянную.
Надо новую ложу, — выписал из Ижа ореховую болванку;— выслали, но «в виду особых размеров — цена повышена, 4 р.» (?!). Ложу сделал с пистолетной ручкой и нарезной, —вышла красивая; — зад из черного дерева.
Третье… Переписку с иностранными фирмами, главным образом с Сент-Этьенской мануфактурой во Франции— прекратил. Просят дорого и уклоняются от работы стволов по размерам, указанным А. П. Ивашенцевым. Решил заказать в Ижевском заводе, который назначил 120 р. и мог сделать не хуже.Штуцерные стволы калибра 500 — экспресс — при наличности бюксфлинта пока не нужны, — в случае чего — можно приделать. Послали заказ и деньги.
Взял под свою высокую руку Владимира Григорьевича Угрюмова, — он оренбуржец, служил в Губернском Акцизном Управлении, потом здесь в Округе, — теперь делопроизводитель, — кончил он городское училище. Обучил его игре в винт — понял и усвоил в 2 вечера, в преферанс он играл. По моему совету выписал за 15 р. мелкокалибернуювинтовку бокового огня, а потом — сначала сделал довольно сложный приборчик для выправления закраин гильз — не понравилось, — пересверлил патронник под гильзу центрального огня винчестера.
Каждое воскресенье по утрам ходил в ближайшую рощу стрелять в цель из своей малопульки, я — сначала из целевого револьвера Смит и Вессон, потом из бюксфлинта. Нашли очень удобное — выработанный каменный карьер. Научились оба стрелять неплохо.
Из бюксфлинта больше стрелял из нарезного ствола — бой очень хороший. Из гладкого — мало, несколько десятков выстрелов с зарядом от 72 долей до 1 золотника 6 долей; бой не плохой, но и не хороший.

В феврале объехал ближайшую часть участка. Мой участок — по линии железной дороги начинался от станции Бишкиль — 2-й от Челябинска, в 2 верстах большой поселок Медведский. Нашел в поселке ямщика —за обычную цену 5 к. с версты поехали.
Лошаденки плохие, ямщик вроде дурака, дорог не знает, еле плелись и — неожиданный финал… Когда вернулись в Бишкиль, подсчитали с ним версты и деньги, — я уплатил ему, и в числе денег оказались 2 золотых по 5 р. Ямщик заявил, что эти деньги фальшивые, — я вскипел, позвал железнодорожного жандарма, и тот ему разъяснил…
В марте — по последнему санному пути поехал в остальную часть участка. На этот раз — прекрасные лошади, хороший ямщик Николай, удобный экипаж, — все это продавца Елыкова из поселка Шахматовского — 6 верст от Бишкиля. У Елыкова было несколько лошадей, работник — Николай, и зимой им нечего было делать.
Был и в Сыростане у И. А. Дерябина, видел и Ивана Александровича Качева, — оба усиленно звали на охотув апреле.
15 апреля поехал в Сыростан на охоту с бюксфлинтом, — другого ружья пока не было. Я так расхвалил природу и охоту Сыростана, что со мной поехала и жена.
Прием, конечно, самый радушный. Дерябин сделал мне подарок: охотничий нож в ножнах — очень красивый — златоустовской работы, с гравировкой, золотой насечкой и загадочной надписью: «П.Н.Г.Т. от И.Д.» Последние буквы понятны, но первые 4 — не мог разгадать, — оказалось «Помощнику Надзирателя Господину Теплоухову…».

Приехал с женойвечером, переночевали, утром — в горы, в лес.
В лесу в разных балаганах прожили три дня… По утрам я охотился — подскакивал к глухарямили сидел в шалаше— на току косачей, днем шатались по горам и долам, восхищались обстановкой, природой, видами, весной… Вечерами вместе стояли на тяге вальдшнепов… Несколько раз слышали рев диких козлов, — что-то невероятно дикое, громкое, необычайное, — в первый раз жена даже завизжала и присела от неожиданности и ужаса.
19 апреля вернулись в Челябинск.
В самом конце апреля еще побывал в Сыростанес Угрюмовым.
Привез Дерябину и Качеву «отдарки». Дерябину — граненый графинчик с такими же рюмками на фарфоровом подносе — очень красивый; Качеву — 4 аршина неизносимого злоказовского сукна…
Провели в горахдва дня: раннее утро в балаганах на токах, по возвращении на стан — в избушку— часа 2—3 спали, потом закусывали, выпивали очень умеренно, болтали, стреляли из винтовокв цель.
Раз положили пустую бутылку на пень — горлышком к нам шагов в 80, — выстрелили: я, Угрюмов, Качев, Дерябин — бутылка не шелохнулась… Пошли посмотреть — оказывается, чья-то пуля попала в горлышко и выбила круглую дырку в дне… все уверяли, что эта пуля — его…
В эту же поездку И. А. Качев — серьезный комик и шутник— чувствительно подшутил над И. А. Дерябиным. Дерябин очень красивый мужчина и, хотя имеет жену и ребят, большой поклонник прекрасного пола.
И вот — во время закускиКачев достает из кармана какую-то бумажку, внимательно рассматривает и просит меня или Угрюмова прочитать: «Сам плохо разбираю…». Угрюмовчитает: «Милый Ваня! Как я об тебе соскучилась. Мы не виделись уже два дня. Приходи скорее…» и т. д. и т. д., в том же духе. «Писала-то солдаткаМарья, — с самым серьезным видом говорит Качев, — но к какому Ване и придумать не могу…». Иван А. Дерябин — как на иголках: «Я ее уже с месяц не видел!». — «Да разве я про тебя? — и не думаю… тычеловек женатый… А все-таки какой же у нас есть еще Ваня?».
Словом, защищая Дерябина, Качев посадил его в такую лужу, из которой трудно выбраться…
Письмо бросили в костер, — подлинное оно или написано Качевым для этого случая — осталось неизвестным, но через 6—7 месяцев шутка имела продолжение.
Уже зима, — я приехал в Сыростан сделать ревизию лавки, сели за чай…
«Скверная история, — вдруг серьезно заявляет Дерябин, — я получил донос, что Иван Александрович Качев торгует водкой, да еще в распечатанном виде!». (За это тюрьма 4—8 мес). Я очень удивился: «Вздор! Качев — зажиточный, свой большой дом, хозяйство, своя кузница!». — «Я тоже так думаю, — но вот донос за подписью, и свидетели указаны!».

Читаю — все правильно, что делать?
«Бросьте его — ерунда!». — «Не могу — сдали под расписку для передачи Ване!».
Приходится произвести дознание и в суд, вызвал свидетелей, — подтверждают…
Вызвал и обвиняемогоКачева для допроса, — он так и присел. «Да с роду родов не бывало! Да чтобы я стал пачкаться! Да кто доказывает-то?».— «Узнаете на суде». Качев окончательно растерялся, — молчит, только пот утирает.
В комнатувошел Дерябин, взял донос и… разорвал!
«Помнишь, Иван Александрович, ты веснойна охоте дал К. Н. Теплоухову бумажку прочитать… Вот и я дал ему другую…».
Оказывается, донос ложный, написан под диктовку Дерябина, свидетели — его близкие родственники… но Качев провел ужасные полчаса… «Будь ты трое проклят! А смотришь — ровно хороший человек!..».

Вернулись с Угрюмовымв Челябинск. Еще на вокзале узнали новость: сутки назад сгорел во время спектакля клуб, — несчастий с людьми не было, но имущество сгорело все… Неожиданно от пожара пострадал и я: спектакль ставил акцизный контролер Мейер; в одном из действий — кабинетохотника, и Мейер просил меня дать ему для сцены оружие и проч. Я дал:револьверную винтовку Смит и Вессон, револьверы Адамса и Кольта, нож— подарок Дерябина и прекрасные рога лося с черепом, купленные еще в Кушве— все это сгорело!..
С мая ветер подул в другую сторону — опять занялись золотом, — жили мы хорошо, но отчего не жить еще лучше?

Зараза захватила не только нас. Бейвель вступил в компаниюс В. А. Евсеевым для работ на Сидоровских приисках — в 18 верстах от Челябинска, — мы завели собственный прииск!
История Сидоровского прииска такова. Золото— жильное, жила известна давно, — с хорошим содержанием, постоянная, ниже — толще, золота— больше, но… работать на ней очень тяжело. Жила имеет «большой подсек» — т. е. идет внутрь с большим уклоном и требует очень капитального — а значит и дорогого крепления, порода мягкая, слабая, местами даже плывун. Самое скверное — масса воды, — с 20—25 аршин — прямо речка.

Жила длинная, — ее разрабатывали три прииска, лежащие рядом, — Сидоровский — посередине, в каждом сильные паровые машины откачивали воду и зарабатывали хорошо, — у В. А. Евсеева подходило к сотне тысяч.
Начались несчастья… один сосед умер, наследники до раздела оставили работу, сосед с другой стороны продал свой прииск компании, которая почему-то тоже не стала работать… Евсееву приходилось осушать всю жилу, а добывать только треть, — расход больше прихода, надо прекращать работы…

Вдруг появляется бельгийская компания, просит продать, — Евсеев назначил 300 тысяч, бельгийцы в принципе согласились, но сначала расследовали, взяли пробы; начали переговоры с соседями. Остановить работу нельзя, — затопленный прииск не купят. Евсеев ставит еще машину, потом еще… время идет… Финал — прокачали на воду все деньги, — прииска не купили, — Евсеев остался на мели.

Восстановить работы на главной жиле — не хватит денег, и Евсеев предложил Бейвелю другую жилу на том же прииске, выработана на 40 аршин — с хорошим содержанием и в твердой породе. Бейвель позвал меня съездить с ним — посмотреть… Как будто все ладно, — Бейвельсогласился.
Мне на Сидоровском прииске делать нечего, Евсеев посоветовал взглянуть на лежащий в 1—172 верстах Часовниковский прииск . На нем были заработаны большие деньги, — теперь он не работает: хозяин старый умер, из двух сыновей один — дурак, другой сидит в тюрьме… Прииск теперь отошел уже в казну.

Съездили посмотреть и опять — тоже все ладно… Вдоль жилы — ряд дудок, взято аршин на 15—20, — дальше по наклону жилы — небольшая шахта, взято аршин до 40. Наконец, еще дальше — начата уже большая шахта…
Последнее — самый убедительный аргумент: если Часовников, детально ознакомившись с жилой, начал бить такую шахту, — основания есть.
Вернулись домой, подробно обсудили все с женой. Она охотно берет на себя надзор за работами, расчеты, хозяйственные хлопоты, — в затруднительных случаях поможет Евсеев.. Место для жилья есть на  Сидоровском прииске, — целый дом, даже с огородом…

Решено…
Евсеев вскоре поехал в Екатеринбург и в Горном правлении взял прииск на имя Анны Ивановны Теплоуховой, на мое имя — как чиновнику— неудобно.
К нам в компаниювступил Н. Г. Ругинов.
Квартиру у Андреева оставили. Жена со всеми ребятами, Настасьей и необходимыми пожитками переехала на Сидоровский прииск, устроилась хорошо.
Меня на летопригласил к себе А. Ф. Бейвель, — я сначала стеснялся, потом согласился. Поселился в его городском доме с мезонином, — большая, удобная комната с балконом на Александровскую площадь.

Отпуска я не брал, — можно прекрасно обойтись и без него…
Начали работу на своем прииске, — решили пробить шахту на 50—60 аршин, а там видно будет.
Наняли рабочих для шахты, потом плотников ставить обкладку шахты, бара: бак, какой-нибудь навесишкодля лошади, балаган для сторожа. Барабан, столбы для него, водило и бадьи нашлись у Евсеева, — остальной лес приходилось мне покупать.
Съездил в Миасс, — купил канат настоящий, журавлевский, — длина 80 аршин, диаметр вершок, цена 100 р.
Началась покупка лошадей, — их надо от 8 до 12 штук — ходить на барабане. Работа посильная для каждой лошади, стоящей на ногах, и поэтому покупали подешевле — рублей по 20, 25; самая дорогая куплена за 32 р., самая дешевая — за 18 р. Штуки 3—4 купила жена, нескольких — Евсеев и нескольких продавец в Шахматовом Елыков— лошадник, сам предложивший свои услуги.

В общем, оказалось, быть хозяином — далеко не то, что старателем.
Работа шла успешно.
Жена со старшими ребятами приходила в шахтуи часами наблюдала за работой; вела табель и рассчитывала рабочих, она же вела и «бухгалтерскую» книгу.
В. А. Евсеев нанимал рабочих, — бывал на шахтах ежедневно, иногда через день.
Я — по праздникам обязательно, — нередко и в будни.
Служба меня не обременяла, у Бейвеляне скучал. До обеда, а иногда и вечерами, его дома не было, и я проводил время с тремя сестрами Караваевыми — Анной Васильевной — женойА. Ф. Бейвеля и барышнями Елизаветой и Валентиной Васильевной — жившими у Бейвеля.
Больше с Анной Васильевной. Она приобрела дамский велосипед, сшила спортсменский костюм, и часто вдвоем ездили кататься —по Уфимскому тракту, по дороге в Шершни и пр. Отъезжали 7—8—10 верст, отдыхали и обратно.
Первое время Анна Васильевна ездила, понятно, неуверенно… Раз по Уфимскому тракту мы быстро неслись подпологую длинную гору… она вдруг потеряла педаль… растерялась, перепугалась, машет мне рукой, кричит: «Константин Николаевич!.. Константин Николаевич!..». Я не знал, как ей помочь — летим… В отчаянии она схватилась за руль и — о счастье! — в руку попал тормоз, велосипед пошел тише, — все обошлось благополучно…
На прииск я ездил на велосипеде, — 12 верст по хорошей дороге — Уфимскому тракту и 6 верст по проселочной — довольно плохой. В среднем ехал час. полчаса — по тракту— таким образом 24 версты в час и полчаса — по проселку.

Сделал такие наблюдения: если ни разу не слезать с велосипеда — от двора Бейвеля до шахты, то ехал час с 3—5 минутами, а если на подъемах делать несколько сот шагов пешком, то 55—57 мин.
Дорога меня нисколько не утомила, — велосипед — легкий…
На прииске — в хорошую погоду — училась ездить на велосипеде и жена. Уходили подальше от жилья, снимала верхнюю юбку и усаживалась на велосипед— я держал. Жена научилась довольно скоро, но трусила и требовала, чтобы я все время был около нее: — я мог бежать рядом с велосипедом минуты 2—3, потом выдыхался, — а она одна не рисковала.
На шахте все шло благополучно. Плотники сделали, что нужно, и не работали, пришлось нанять 2 мальчишек — погонщиков на барабан, а потом еще откатчиков для уборки породы от шахты.

Аршин с 20 пошла вода, — пока не сильная, но половина бадей поднималось уже с водой, другая половина с породой.
Очень остроумно наказал меня на 25 р. один старатель. Попросил у меня делянку — небольшую, говорит — нашел жилку в стороне, надо попробовать. Разрешил — он пробил небольшую дудку, выбрал кругом, увез размолоть и промыть на  Сидоровский прииск и сообщает, что намыл золота на несколько десятков рублей.

В следующий мой приезд заявляет, что ему необходимо уехать и просит разрешения продать делянку своему знакомому за 25 р. Я мог и не разрешить, но, не желая нарушать традиции, предложил продать мне. Он согласился, получил деньги, исчез…
Я поставил на дудку 2 рабочих — ни одной золотинки! — старатель проделал все это, чтобы вытащить из меня 25 р.
По мере углубления шахты вода сильнее; чтобы не скапливалось — пришлось работать на три смены и ночью…

Прибавилось работы и жене, — подножного корма для наших кляч 100 десятин по 5 р. за десятину не хватало, пришлось покупать сено и овес.
Ругинов для надзора и помощи выписал своего знакомого Ивана Николаевича Черницына.
В городе я получил из Ижевского завода заказанное мною ружье с двумя парами стволов — чоками 17 вершков и цилиндрами— 19 вершков. Ружье — массивное, серьезное, —с ложей по высланному мною рисунку из книги Гринера «Ружье» —очень хорошей работы с гравировкой, монограммой и проч. и проч.
Полюбовался, по пристрелку оставил до осени, — теперь некогда.
С 11 до 17 июня объехал свой участок.
В Травниках продавецсообщил, что на днях около Травников продали в вечное пользование офицерский участок — 100 десятин по 5 р. за десятину!
Я вспыхнул, разыскал покупателя, — местный казак, предлагал перепродать мне по 7, 8, даже 10 р. за десятину, но он отказался наотрез…
Среди лета Бейвелиспереехали на дачу, на берегу Смолинского озера у А. Ф. Бейвеля был большой дом, хотя не весь достроенный; перетащился и я с ними…

В общем, треть времени я проводил на прииске, треть на даче и треть в городе — приходилось бывать в Акцизном Управлении и в Попечительстве о народной трезвости.
Раз на даче держал пари с Анной Васильевной.
Она сказала: «Белое бордо». — «Такого вина не бывает!». — «Бывает!». — «Пари на коробку конфет!..». На другой деньперед моим прибором за обедом стоит нераскупоренная бутылка белого бордо…
Приехал И. Н. Черницын — тогда еще молодой человек: поселился в балагане около шахты… Работы, вернее заботы, у жены убавилось мало… — руководить и рассчитывать приходилось ей.
Шахта до 40 аршин шла в обычной породе — песок, глина, мелкий камень, но ниже встретился почти сплошной камень…
Кайло и клин — не берут, пришлось рвать динамитом, — у Евсеева динамит был…

Помню момент высокого напряжения… Пробурили скважины в шахте на дне, штейгер — брат В. А. Евсеева — спустился в бадье — стремянок у нас не было, — заложил 7—8 патронов, запалил, торопливо кричит: «Ходи!»… Погонщик хлестнул лошадей, но те вдруг почему-то заупрямились, начали пятиться.. На момент все растерялись… двое рабочих схватились за канат, желая вытащить ее на руках… другие кинулись к лошадям, хлещут, схватили их под уздцы и почти поволокли по кругу… бадья начала подниматься, но все вздохнули только тогда, когда показалась бадья и выскочил перепуганный штейгер, — через секунду начались взрывы…

Камень, наконец, прошли, — пора бы уже быть жиле; попробовали небольшой штрек, наткнулись на какую-то старую крепь.
Я с штейгером спустились… — ряд гнилых бревен… начали их расшатывать… сначала струйкой, потом потоком хлынула вода… все сильнее… бревна затрещали, поползли на нас. Повалилась земля с некрепленного места… Я струсил, но все обошлось благополучно, только вымокли с головы до ног, — обвала не произошло…
Началось ненастье, почти каждый день дождь, — над шахтой пришлось сделать навес. Глинистый круг, где ходят лошади, растоптали почти до колен, — лошадей надо было менять через 2—3 часа, — все мокро, настроение плохое, а жилы все нет.
Пришлось перейти на 4 смены —по 6 часов, кроме того — по выходе из шахты подавать по сотке водки, — в день четверть.
Наступил август, — пора подумывать о городе, а жилы нет…
Пробили штрек по направлению к ней, — прошли далеко — нет, на «ура» в другую сторону — тоже. Очевидно, жила или выклинилась или круто ушла куда-то. Чтобы продолжать работать — надо делать глубокую разведку и начинать все сначала, а «порох в пороховницах» иссякал.
Собрали чрезвычайный военный совет и решили прекратить…
Ликвидацию взял на себя  В. А. Евсеев— ему не впервые. На лошадях убытку не потерпели, на купленном имуществе и материалах убыток порядочный, плата рабочим — чистый убыток…

Все это удовольствие стоило 1517 р. 40 к.; Н. Г. Ругинов внес 390 р., остальные 1127 р. 40 к. пришлось уплачивать мне; на руках были казенные деньги, и выплата прошла сравнительно незаметно.
В конце августа перебрались в город.
Квартиру нашли в доме Домны Петровны Первухиной, — в том самом, в котором помещался сгоревший весной клуб вместе с моим оружием… Квартира — очень большая: три громадных комнаты, 4-я — поменьше, кухня — отдельно, большие сени, передняя, — но… оказалось сырая и холодная настолько, что с наступлением зимы одну комнату заколотили. Цена 20 р.
К М. П. Крашенинниковой вместе с Шурой начал ходить и Володя, но М. П. ему не понравилась, и он, уйдя из дому, гулял по городу, ходил на вокзал и к ней не показывался…
Провал с шахтой не отразился на нашем душевном спокойствии — мы начали другое, более  и определенное дело — постройку нашего дома.

Подвинтил, конечно, А. Ф. Бейвель… Он предложил купить его дачу на Смолинском озере, точнее говоря, очень большой сруб, часть которого приспособлена для жилья.Цену назначил 1000 р. с рассрочкой на 2—3 года; в случае нужды — обещал помочь и деньгами.
Поговорили с женой, подумали, еще поговорили и — решили… свой дом дело неплохое.
Место для дома можно бы найти в городе, но лучше на окраине. Кстати, местность около Казенного винного склада начала заселяться. Земля там принадлежала городу, кварталы уже назначены и утверждены.

В начале сентября подал в Городскую думу заявление о желании приобрести место в 88-м плановом квартале, № 1178; длиною по улице 15 сажен, в глубину 30 саженей — всего 450 квадратных сажен.
Получил согласие думы.
На 19 сентября назначены торги, — торгующихся должно быть не меньше 3 человек, — явились я и приглашенный мною В. А. Аникин, имевший тогда еще небольшой дрожжевой завод, и  В. Г. Угрюмов; других покупателей не оказалось.
Объявили цену 1 р. 50 к. за кв. сажень. —я прибавил Ѕ коп., Аникин Ѕ коп., Угрюмов Ѕ коп. Второй круг: Аникин отказался, Угрюмов еще Ѕ коп., я — Ѕ коп.
Угрюмов отказался, — место осталось за мной по 1 р. 52 Ѕ коп. за кв. сажень, — всего на 616 р. 25 коп.
Через три дня переторжка явились те же; нового — ничего, и место продано мне окончательно, — внес задаток 70 р., остальные 546 р. 25 коп. уплатить 20 февраля следующего года. Приступил к постройке…
Плотники всего дешевле работают в конце зимы и начале весны, когда летнихработ еще нет. Плотничные работы отложил до этого времени, а фундамент надо сложить теперь же — до снега и морозов. Съездил с Угрюмовымна дачу Бейвеля, снял возможно точные размеры дома.
Начали составлять с женойуже детальный план дома, придумывали всевозможные проекты и варианты, — она желала так, я иначе, — несколько раз поссорились…
Французская пословица — «аппетит приходит по мере еды» — оправдалась: четырех больших комнат нам показалось уже мало, — решили к даче сделать еще пристройку…2 года
Заготовил камень для фундамента5 или 6 куб. саженей по 7 р. с доставкой, купили известку, песок.
Вырыли котлованы, — место оказалось очень удобным для постройки: с поларшина — земля, ниже мелкий камень, потом крупные и на глубине аршина — уже слитый, способный выдержать любую нагрузку.
Дни все холодные, не оттаивало и днем. Притащили из склада котел для разогревания известкового раствора, но с 18-го неожиданно тепло, — все растаяло, не замерзало и ночью, и к 24 октябряудалось кончить кладку всего фундамента благополучно. Я и женаследили все время.
С 1-го октября Н. Г. Ругинов дал мне другой участок — 1-й.
В нем находились большие винокуренные ректификационные заводы Товарищества «Бр. Покровские», а с винокурением из всех помощников надзирателей был знаком только я.
Работы в этом участке больше, но я был не в претензии, потому что, в сущности, лодырничал уже 2 года…
Участок считался более ответственным и поэтому имел меньше лавок и верст в уезде. Вместо 6—7 дней полный объезд занимал 3-2 дня, да еще можно разделить на два объезда — без увеличения числа верст.
Заводынаходились в 8 верстах от города.
Осенью приезжала к нам и гостила у нас около месяца — мать Анна Васильевна.
Фундамент кончен, постройка пока затихла; началась осенняя и зимняя жизнь…
В октябре раза два ходил за линию Пермской железной дороги стрелять из нового ружья. Заряды употреблял небольшие для такого солидного ружьяи ничего особенного пока не нашел.
Осень и часть зимы отравил мне В. Н. Блудоров. В казенном — уже выстроенном — складе начали ставить оборудование, и он, не понимая ни бельмеса, приехал в Челябинскнаблюдать и… руководить.
К несчастью, он нашел себе квартиру на одном дворе с нами и прилип ко мне, как банный лист… Таскался к нам почти каждый день, критиковал наш план домаи настаивал на своем. Постоянно звал меня с собой в склад — «взглянуть» на работы…
Хуже всего то, что, изображая из себя благороднейшего и деликатнейшего человека, решил использовать мои столярные таланты и просил меня делать ему разные приборы, приспособления, станочки для фотографии.
Отказаться — неловко, — кончилось тем, что я заказывал его хлам прекрасному столяру Макарову, но выдавал за свои, и В. Н. Блудоров, или Блудников, как звал его А. А. Чикин — был в восторге от моего искусства.
Играли как-то в винт у Ругинова. Блудоров был в проигрыше и злился… так, что когда 5-й или 6-й роббер пришлось Ругинову играть со мной, — мы перемигнулись, поняли… Начали назначать дикие игры, чтобы проиграть, но карты складывались так, что мы выигрывали! Проигрыш Блудорова значительно увеличился… «Так скотине и надо!» — шепнул мне Ругинов.
Заводы — винокуренный и ректификационный — работали полным ходом. Приходилось частоездить, — я был доволен, избавился на это время от Блудорова.
Уезжал на извозчике, платил ему 70—80 коп., возвращался на лошадиПокровского— давал на чай 20—30—40 коп.
Раз возвратился ночью, — очень темно, и я вместо 2 серебряных монет — дал кучеру 2 золотых по 7 р. 50 к., т. е. 15 руб. Увидал уже дома, — кучер уехал…

Утром иду на телефон Покровских, вызываю управляющего заводом — милейшего Н. И. Ререна, рассказываю, в чем дело. Вдруг меня задевают за плечо, оглядываюсь — вчерашний кучер. «Вот Ваши золотые… долго буду помнить…». — «Почему?». — «Я не поглядел, сунул их в карман… Приехал на завод, убрал лошадь, — домапоужинал, лег… А баба моя полезла в карман… «Где взял золотые?». — «Никаких золотых нет!». — «Говори, где?». — «Нет, откуда я возьму?». — «Ты еще врешь! А это что? Украл где-нибудь!..». — И пошла, и пошла, — с кулаками полезла… — ну, и ей досталось! Потом догадался, что вы по ошибке дали…».
Взял я золотые, дал ему за честность 2 рубля и — как оказалось потом — очень неудачно…
Кучер сегодня был послан в город со спешным поручением, но, получив деньги, решил, что бутылка пива —10 к. — не задержит его… Выпив пива, вспомнил, что теперь зима, — лучше бы сороковку водки (20 к.)… впрочем, и сороковка не задержит. Для закуски водки купил соленой рыбы… Чтобы не захотелось пить дорогой, пришлось еще выпить пива… и т. д. Кончилось тем, что лошадинадоело стоять у лавок и, когда кучер замешкался в одной из пивных, — одна отправилась домой на завод. На полдороги ее кто-то поймал, привел на завод, — там всполошились, отправились на поиски кучера… А он, выйдя из пивной, очень удивился отсутствием лошади, но, верный своему долгу, пошел ее разыскивать… К сожалению, ошибся направлением, и его подобрали спящего далеко за городом — около Шершней.
30 и 31 декабря была годовая, генеральная ревизия ректификационного завода.
Провозился на заводедо поздней ночи, устал так, что встречать Новый год — не стали…